|||||||||||||||||||||||| |||||||||||||||||||||||| |||||||||||||||||||||||| ||||||||||||||||||||||||
у окуривателя священным дымом, из надушенных индийских тростинок, говорю тебе, бронхи должны быть здоровы. говорю тебе, průdušky, прудушки, бронхи, говорю как человек, у которого неожиданно кончился смог в городе, ну и некоторые другие вещи, кончился понедельник, деньги, кончилось время, в толпе, гордо именующейся очередью, кончилась книга о сибире и реке.
девушка, сидящая рядом на металической синей казенной скамейке с дырками, громким голосом, — вот поэтому надо жить в своей стране!
говорю тебе, иначе больно вдохнуть, святой запах режется в середине грудины. посередине остановки в трамвае гаснет свет, и кончается электричество.
я смотрю на карточку, которая вполне может выдать обо мне все, имя возраст последние годы жизни отпечатки пальцев и эту фотку. развлекаюсь мыслью, что пока открывается шторка и закрывается шторка, невидимые гномы тянут моё лицо в разные стороны, нос немножко вниз, глаза в стороны, и имя им паралакс.
еду в автобусе бедно одетых людей, с вежливыми пожилыми старичками, светит солнце, чистое небо.
все эти окончания обвиваются вокруг как непроницаемая оболочка, всегда непредсказуемо с каким результатом.
но некоторые вещи не кончаются, и я готова расчесать себе руку до кости, потому что запах опаласкивателя, который добавляют в стирку, слишком. и это, этот просто запах, повод для ненависти. повод не хотеть ничего, только убивать.
если бы у депрессии был алерген, это был бы он. ленор весенный луг.
я сегодня сделала столько дел, что хватило бы на неделю в иные дни.
девушка, сидящая рядом на металической синей казенной скамейке с дырками, громким голосом, — вот поэтому надо жить в своей стране!
говорю тебе, иначе больно вдохнуть, святой запах режется в середине грудины. посередине остановки в трамвае гаснет свет, и кончается электричество.
я смотрю на карточку, которая вполне может выдать обо мне все, имя возраст последние годы жизни отпечатки пальцев и эту фотку. развлекаюсь мыслью, что пока открывается шторка и закрывается шторка, невидимые гномы тянут моё лицо в разные стороны, нос немножко вниз, глаза в стороны, и имя им паралакс.
еду в автобусе бедно одетых людей, с вежливыми пожилыми старичками, светит солнце, чистое небо.
все эти окончания обвиваются вокруг как непроницаемая оболочка, всегда непредсказуемо с каким результатом.
но некоторые вещи не кончаются, и я готова расчесать себе руку до кости, потому что запах опаласкивателя, который добавляют в стирку, слишком. и это, этот просто запах, повод для ненависти. повод не хотеть ничего, только убивать.
если бы у депрессии был алерген, это был бы он. ленор весенный луг.
я сегодня сделала столько дел, что хватило бы на неделю в иные дни.