|||||||||||||||||||||||| |||||||||||||||||||||||| |||||||||||||||||||||||| ||||||||||||||||||||||||
посмотрела на себя в зеркало - у меня синие синяки под глазами, это при том что на работе (три дня как) я сказал что болен и остро заразен, сижу поделываю маленькую фигню на другую работу
и почти ничего не делаю
открывала свой блокнотик, дрожащей рукой написано "как божественно хорошо когда тепло" и строчка весело загибается. написано где-то в начале лета, хмыкаю, вот и все, снова холодный нос, три футболки, затяжки на колготках, и заведение выбираем по фразе "а что, зато там тепло". мне просто физически тяжело, а если еще постоянно находится в темном помещении - гарантированно истерика. иногда смотрю одним глазом на каких нибудь полярников в телевизоре - с ужасом, потому что обязательно сойду сума, если не смогу согреться. думаю о полиции, потому что 8 августа в очереди было так паршиво, что я, наплевав на все, стоя на одной ноге, одела голубые носки в сердечко и даже эстетическая сомнительность меня не остановила. приближается новый поход в полицию, и это даже хорошо, конкретные цифры, что-то от чего думать дальше.
каждую первую среду месяца национальная галерея открыта бесплатно, и я беру с собой рапидограф, хожу по пустым залам современного чешского и не очень, морщусь и устаю, и ничего не вижу, и ничего не нравится, потом набредаю на большую улиту, будто фарфоровую, засовываю голову в раструб, и испытываю неведомое - схлопывание пространства (совет всем дурацским туристам, с их не-туристическими-местами-в-праге засунуть куданить голову и повертеть ей) - frederico diaz, nostalgia 1992-1993. и это работает, как известные диски в известной квартире - нарезано нарезано, подписано маркером, а потом вдруг выуживаешь, на японском, подписано, завернуто в 10 бумажек, а потом в целлофановый кармашек, ставишь и оно чудесно, работает. напоследок всегда заворачиваю во французский зал, гляжу, а сегодня и перерисовываю. закономерно, впрочем, что современное фоткаешь и идешь дальше, а вот всякие сухие иглы прошлого века я добросовестно записываю в блокнотик и пытаюсь запомнить имена.
каждую первую среду месяца в праге акустическая проба сирен, месяц назад, я была на работе, и на сирену наложились колокола карлинского собора. это несомненно хороший момент связанный с работой по зарабатыванию денег, как летний дождь, когда-то этим летом, я вышла на балкон с тем самым видом на собор, и теплый дождь погладил меня по голым плечам большими пальцами-каплями. мне нормально работать, если я могу на три дня стать острозаразной и никуда не ходить, если я могу приходить когда вздумается и уходить также, единственное, боюсь, что такая свобода может внезапно закончится, а мне платить за интернет еще полгода.
лето прошло, и в конце, вероятно в позапрошлую среду, мы поехали на бероунку, дорожка к воде заросла крапивой, вода была холодная, одеваешься и тело тихо говорит тебе спасибо, я крошу крошки на воду и их едят маленькие рыбки, которым так трудно бороться с течением. когда вода была еще теплой, летом, какая-то маленькая рыбка прихватила кого-то за ногу, пробуя, а не еда ли ты?, но время так перепутало восприятие, что я не помню кого, меня или _
мы тихо идем от воды, смотрим на желтые рассыпчатые цветочки, на траву полную кузнечиков, на дома в отдалении, на голубое небо, потом едем одну остановку к карлштейну, идем долгую дорогу к отелю, и обратно, потому что это было слишком вычурно для нас - белые стены, гольфовое поле с круглой бархатной площадкой и круглой лункой, наверняка с круглым шариком для гольфа с круглыми вмятинами, и флажком, с ослами за загородкой. и в пристанционном кафе я заказываю кубок мороженного, мороженное гадкое розовое, и все приторно сладкое, но это первое и последнее мороженное этого лета, я машу ложечкой с длинной ручкой, разглядываю худющую местную кошку, и заклинаю дождь, чтоб он не капал прямо в мороженное, а у пива, как обычно здесь, сладковатый привкус. я не умею придумывать истории, но я вижу и смотрю.
наверно, когда честолюбие убывает остается вот это. смотреть и видеть.
и почти ничего не делаю
открывала свой блокнотик, дрожащей рукой написано "как божественно хорошо когда тепло" и строчка весело загибается. написано где-то в начале лета, хмыкаю, вот и все, снова холодный нос, три футболки, затяжки на колготках, и заведение выбираем по фразе "а что, зато там тепло". мне просто физически тяжело, а если еще постоянно находится в темном помещении - гарантированно истерика. иногда смотрю одним глазом на каких нибудь полярников в телевизоре - с ужасом, потому что обязательно сойду сума, если не смогу согреться. думаю о полиции, потому что 8 августа в очереди было так паршиво, что я, наплевав на все, стоя на одной ноге, одела голубые носки в сердечко и даже эстетическая сомнительность меня не остановила. приближается новый поход в полицию, и это даже хорошо, конкретные цифры, что-то от чего думать дальше.
каждую первую среду месяца национальная галерея открыта бесплатно, и я беру с собой рапидограф, хожу по пустым залам современного чешского и не очень, морщусь и устаю, и ничего не вижу, и ничего не нравится, потом набредаю на большую улиту, будто фарфоровую, засовываю голову в раструб, и испытываю неведомое - схлопывание пространства (совет всем дурацским туристам, с их не-туристическими-местами-в-праге засунуть куданить голову и повертеть ей) - frederico diaz, nostalgia 1992-1993. и это работает, как известные диски в известной квартире - нарезано нарезано, подписано маркером, а потом вдруг выуживаешь, на японском, подписано, завернуто в 10 бумажек, а потом в целлофановый кармашек, ставишь и оно чудесно, работает. напоследок всегда заворачиваю во французский зал, гляжу, а сегодня и перерисовываю. закономерно, впрочем, что современное фоткаешь и идешь дальше, а вот всякие сухие иглы прошлого века я добросовестно записываю в блокнотик и пытаюсь запомнить имена.
каждую первую среду месяца в праге акустическая проба сирен, месяц назад, я была на работе, и на сирену наложились колокола карлинского собора. это несомненно хороший момент связанный с работой по зарабатыванию денег, как летний дождь, когда-то этим летом, я вышла на балкон с тем самым видом на собор, и теплый дождь погладил меня по голым плечам большими пальцами-каплями. мне нормально работать, если я могу на три дня стать острозаразной и никуда не ходить, если я могу приходить когда вздумается и уходить также, единственное, боюсь, что такая свобода может внезапно закончится, а мне платить за интернет еще полгода.
лето прошло, и в конце, вероятно в позапрошлую среду, мы поехали на бероунку, дорожка к воде заросла крапивой, вода была холодная, одеваешься и тело тихо говорит тебе спасибо, я крошу крошки на воду и их едят маленькие рыбки, которым так трудно бороться с течением. когда вода была еще теплой, летом, какая-то маленькая рыбка прихватила кого-то за ногу, пробуя, а не еда ли ты?, но время так перепутало восприятие, что я не помню кого, меня или _
мы тихо идем от воды, смотрим на желтые рассыпчатые цветочки, на траву полную кузнечиков, на дома в отдалении, на голубое небо, потом едем одну остановку к карлштейну, идем долгую дорогу к отелю, и обратно, потому что это было слишком вычурно для нас - белые стены, гольфовое поле с круглой бархатной площадкой и круглой лункой, наверняка с круглым шариком для гольфа с круглыми вмятинами, и флажком, с ослами за загородкой. и в пристанционном кафе я заказываю кубок мороженного, мороженное гадкое розовое, и все приторно сладкое, но это первое и последнее мороженное этого лета, я машу ложечкой с длинной ручкой, разглядываю худющую местную кошку, и заклинаю дождь, чтоб он не капал прямо в мороженное, а у пива, как обычно здесь, сладковатый привкус. я не умею придумывать истории, но я вижу и смотрю.
наверно, когда честолюбие убывает остается вот это. смотреть и видеть.